В середине ноября мы ездили в Курск на уроки к Анне и Сергею Сохненко. Семинары и частные уроки у них для меня — почти всегда увлекательный ретрит в себя и танго. Касается ли это техники или содержания танца.
То ли потому, что в этот раз я была в очень восприимчивом состоянии, то ли потому, что это уже не первый, скажем так, сеанс, и между ними я работала в заданном направлении самостоятельно, это путешествие было особенно продуктивным и эмоциональным. До трясучки и мурашей.
Но это сугубо мои личные ощущения, скорее нетипичные. У всех других тангерос — по-другому. У каждого — по-разному. И пришли эти ощущения только через несколько лет постоянной практики.
Чтобы хорошо танцевать аргентинское танго, надо раскрыть тело, расширить его, выпрямить, освободить, продышать. Это нужно и для того, чтобы делать движения самому, и для того, чтобы слышать и чувствовать другого. Последнее — непременное условие хорошей парной импровизации, что входит в базовую комплектацию социального аргентинского танго.
Можно относительно хорошо танцевать танго почти с любым телом. Но чем дальше работаешь над оживлением своего тела, своего танго, это самое «хорошо» отодвигается все дальше и дальше в сторону «удивительно», «полнокровно», «содержательно», «живо», «проявленно».
Мы приходим в аргентинское танго уже взрослыми, как правило. И мало, кто из нас танцевал до этого, общался так близко со своим телом. А зажимы в теле, как говорит нам какая-то из школ психологии, — они ведь не просто так у людей появляются.
Вот тебя расширяют, раскрывают, наполняют воздухом — просто, чтобы у тебя хорошо получилось танцевать аргентинское танго.
А у тебя раскрываются телесные зажимы, в которых что-то спрятано, замуровано. В них начинает шевелиться древнее зло, вываливаться из тебя ошметками. И всё твое тело, твоя психика сопротивляются тому, чтобы эти зажимы трогали, чтобы что-то в тебе менялось. Пусть сейчас плохо, но это «плохо» — застывшее спокойствие, дементор, замурованный в Азкабане. Кажется, что так лучше, чем если бы что-то там вылезало и было потревожено.
Ты просто сходила на частный урок, а у тебя все внутренне содрогается. Немножко хочется плакать, немножко тошнит (у меня бывает такая реакция на стресс). Но это всё неявно — как будто эти эмоции шевелятся под огромной пуховой периной. И показывать это всё стыдно и странно — мы ведь всего лишь учимся хорошо танцевать.
Начинаешь жалеть себя, завидовать другим: вот, тебе так сложно, а кому-то легко, у кого-то с детства хорошая осанка — кого-то мама просто в детстве отдала на балет и на бальные танцы.
Потом включаешь мозг, и предполагаешь, что у них свои загоны, наверное, и у каждого человека свой путь в жизни, который необходимо пройти.
Но кроме нытья, страха и преодоления есть другое ощущение. Когда ты выпрямляешь спину, которая не выпрямлялась с подросткового возраста — как в дешевых фильмах показывают превращение человека в оборотня и наоборот. Ты как супергерой обретаешь свою суперсилу, видоизменяя тело. Это как шаманское обращение, которое всегда должно быть мучительным, но оно дает сверхспособности.
Когда ты чувствуешь свою спину, ты чувствуешь, что у тебя есть опора.
Но это всё пока хрупко и нестабильно — редко появляется, часто исчезает. Тебя зажимает обратно — в уютную привычную слабость. С суперсилой непросто жить.
Вместе с тем, мне все еще, а может больше, чем раньше, страстно хочется круто танцевать аргентинское танго. Очень-очень сильно хочется! Я долго не понимала, зачем мне это так сильно надо. Возможно, в том числе, и зачем-то таким. 🙂 Как говорила одна знакомая, которая путем колоссальной работы над собой избавилась от заикания, «стало невозможно жить в собственных рамках».
А лет мне уже немало, где-то тут, видимо, один из последних шансов… Поэтому мне очень-очень нужно круто танцевать аргентинское танго!
Елена Маслова
А фоточки можно посмотреть вот здесь. 🙂